СЛОВО, сказанное Архиепископом Гурием на отпевании Владыки Иннокентия, отца Льва и отца Варлаама 13 августа 1956 г. в Днепропетровске.
Я хочу сказать несколько слов о тех близких мне людях, о которых мы сейчас молимся. Это — Архиепископ Иннокентий, Архимандрит Лев, мой брат, и Архимандрит Варлаам. Вл[адыка] Иннокентий умер в 1940 г., о. Лев — в 1942 г. и о. Варлаам — в 1941 г.[1]
Вл[адыка] Иннокентий был ученый монах. Это был богословствующий ум, который любил постоянно рассуждать. Он был очень горячий, вспыльчивый, тогда с ним трудно было иметь дело. Мы с ним иногда спорили, расходились, но конечно только в мелочах. А в главном мы были совершенно единомысленны.
Вл[адыка] Иннокентий очень любил богослужение. Все, начиная от его внешних форм и кончая их содержанием, он всегда стремился осмыслить богослужение. Совершал он [богослужение] особенно прекрасно. Он всегда горел душой.
Отец Лев. О нем мне труднее всего говорить, потому что он — мой брат. Это был самый близкий мне человек. Он был веселый, необыкновенно энергичный и талантливый человек. Он обладал изумительным даром слова. Я бывал потрясен, когда слышал его проповеди, особенно детям.
И любили его дети, они бежали к нему, как пчелки на мед. У нас было сходство в лице, так что даже дети на улице нас путали и часто со мной здоровались: «Здравствуйте, отец Лев». Я их не разочаровывал и отвечал: «Здравствуйте, здравствуйте». Отец Лев, также как и я, был человек очень общественный, любил народ. Работа, и очень интересная, у нас кипела. В противоположность Вл[адыке] Иннокентию, который был замкнутый. Мы его привлекли к работе. И после он сам говорил, что братья Егоровы научили меня любить народ.
О[тец] Лев был взят позже меня и больше уже не вернулся.
Отец Варлаам. Я знал его еще мальчиком Васей, он всегда ходил в церковь. Постригал его Вл[адыка] Вениамин, день кончины которого мы сегодня молитвенно вспоминаем.
О[тец] Варлаам был аскетом. Мысли его были обращены на внутреннюю сокровенную духовную жизнь. Всегда он читал св[ятых] отцов. Говорил прекрасные проповеди и всегда на аскетические темы. В его характере было что-то женственное, мягкое. Он пришел к церковной работе позднее нас, и на его плечи свалились все тяготы пастырской работы, когда нас искусственно отделили от наших духовных детей. Тяжело ему пришлось. Он, только что постриженный, остался единственным руководителем. И он выполнил это с честью.
Вот этих трех человек мы сегодня вспоминаем. Мы не знаем, при каких обстоятельствах произошла их кончина. Несомненно, они испытывали большие лишения. Время было военное, и они угасли как свечки.
При смерти они не видели ни своих родных, ни друзей, ни знакомых. Не знаю даже, могли ли они причаститься Св[ятых] Таин. Но верю, что души их, омытые слезами и горячей молитвой к Богу, предстоят в вечной славе пред престолом Божиим.
[1] Архиепископ Гурий не знал даты и обстоятельств их смерти по причине того, что власти намеренно исказили эту информацию.